Как рано надо начинать детям поститься?

Возобладай над чревом, пока оно не возобладало над тобой.
Преподобный Иоанн Лествичник
Как рано надо начинать детям поститься? По учению древних отцов, здоровый младенец не постится лишь тогда, когда еще питается молоком матери, т.е. примерно до трех лет. (В древности еврейские женщины кормили младенцев своим молоком до 3-х лет.)
Фото: Александр Осокин / Православие.Ru
Фото: Александр Осокин / Православие.Ru
Вместе с необходимостью соблюдения в той или иной мере поста следует позаботиться и о предохранении детей от привычки пресыщения или слишком частого, не в установленное время, принятия пищи. 

В этом отношении святитель Феофан Затворник дает родителям такое указание: «Должно так питать дитя, чтобы, развивая жизнь тела, доставляя ему крепость и здоровье, не разжечь в душе плотоугодия. Не должно смотреть, что дитя мало, надобно с первых лет начинать остепенять преклонную к грубому веществу плоть и приучать к обладанию над нею, чтобы и в отрочестве, и в юности, и после них легко и свободно можно было управляться с этой потребностью».

Когда дети подрастут и определятся их характеры и склонности, родителям надо проявить тактичность в отношении нормы их поста. Нельзя, например, лишать их сладкого против их воли или проводить в постные дни такое снижение качественного состава пищи, которое будет выходить за пределы обычной нормы церковного устава. 

Для слабых и больных детей, естественно, могут быть допущены и ослабления, и отступления от поста.

Точно так же взрослых детей (юношей и девушек) нельзя уже насильно держать на строгом выполнении всех норм поста, если они будут сильно тяготиться им. В этом случае пощение не даст пользы душе, а может ее ожесточить. Господь сказал: «милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9, 13). И весь смысл поста в добровольном воздержании и ограничении себя. И чтобы для взрослых детей не были тяжелы обычные нормы поста, детей и следует приучать к посту с самого младшего возраста.

О воздержании в пище
Пост тела есть пища для души.
Вспомни, что Адам в раю был не ниже тебя совершенством, — возомнил обойтись без поста — и что вышло?
Кто из животных столько силен, как лев? Но из-за чрева своего и он попадает в сети и тогда все могущество его смиряется.
Преподобный Иоанн Колов
Берегись измерять пост простым воздержанием от пищи. Те, которые воздерживаются от пищи, а ведут себя дурно, уподобляются диаволу, который, хотя ничего не ест, однакож не перестает грешить.
Начальник бесов есть падший денница; а глава страстей есть объядение.
Преподобный Иоанн Лествичник
Никогда не может достигнуть совершенной чистоты тот, кто надеется приобресть ее одним воздержанием, то есть телесным постом, если не познает, что воздержание нужно для того, чтобы, по усмирении плоти постом, легче мог вступить в брань с прочими страстями
Преподобный авва Серапион
О духовном пощении
Пост телесный подразумевает: ограничение в пище; употребление особого вида пищи; редкий прием пищи.

Душевный пост также должен включать в себя: ограничение внешних впечатлений — пищи души, информации, которую привык получать человек ежедневно в огромных объемах; контроль над информацией, то есть над качеством пищи, которую получает душа, исключением того, что раздражает страсти; редкий прием пищи, то есть периоды уединения, молчания, безмолвия, пребывания с самим собой, которые дают человеку возможность познать свои грехи и осуществить главную цель поста — покаяние…

Наши страсти тесно связаны с чувственными образами. Страсть появляется в сознании в виде греховного образа; и наоборот, греховный образ, воспринятый со стороны, возбуждает страсть в нашем сердце (преподобная Синклитикия называла глаза «окнами смерти»).

Сценой, на которой непрестанно демонстрируются человеческие страсти во всем их разнообразии, эффективности и изощренности, в наше время является телевизор. Он похож на источник постоянной радиации, который облучает смертоносным стронцием психику людей.

Телевизор держит человека в страстном напряжении, как будто в пространстве его экрана заключен сгусток всех чувственных эмоций, страстей, похоти, жестокости, преступлений. То, с чем человек в прошлые века мог — и то случайно — соприкоснуться несколько раз в жизни (скажем картина убийства), теперь он видит каждый день…

Душа имеет три способности: разум, эмоцию и волю. От неразлучной дружбы с телевизором воля у человека обессиливается, как у тех, кто часто принимает сеансы гипноза; чувство притупляется и требует новых острых ощущений и «допингов», а разум становится порабощенным сменяющими друг друга картинами, которые заставляют его жить в каком-то фантастическом мире, в постоянно продолжающейся фантасмагории.

У разума две силы: образное и словесное общение. Слишком обильная, неуправляемая информация развивает низшую механическую память, но подавляет творческую силу и энергию… Ум становится дряблым и пассивным иждивенцем чужих мнений и идей. Картины, которые человек увидел на экране телевизора, вращаются в его подсознании, всплывают в памяти, мелькают в сновидениях, как призраки. Мышление становится поверхностным, а язык — болтливым. Защитные силы психики истощаются, не будучи способными справиться с лавиной впечатлений.

Где место для безмолвия, для сердечной молитвы? Человек не видит самого себя, он как будто бы живет не в доме, а в театре с непрекращающимися представлениями.
Святые отцы говорят о том, что существуют три вида деятельности ума: это созерцание, рождающееся в безмолвии молитвы, рассуждение и воображение, при этом воображение — самый низший вид мышления, соединенный с чувственными страстями и фантазией. 

Святые отцы заповедовали пребывать в молитве, давать, когда это нужно в практической жизни, место рассудочному размышлению (при этом знать его меру и пределы) и бороться с воображением как со своим противником. 

А телевизор способствует обратному: развитию воображения, подавлению творческой силы ума и потере молитвы. Человек, проводящий время поста у телевизора, похож на обжору и пьяницу, который глотает все без разбора, даже не разжевывая куски, и при этом считает, что он держит пост по всем уставам Церкви.
Из книги «Как соблюдать пост»


Десантные батюшки доставят с неба мобильный храм на парашютах

В Рязани военные священники вместе с личным составом совершат прыжки с парашютом. Десантных батюшек ждут два учебно-тренировочных прыжка из самолетов Ан-2 и Ил-76. Также армейским духовникам предстоит освоить укладку парашютов Д-6 и Д-10, рассказали в Управлении пресс-службы и информации по Воздушно-десантным войскам Министерства обороны России.
В рамках учений священнослужителям также предстоит десантироваться из самолета на парашютной платформе сборно-разборных конструкций полкового мобильного храма, который позднее они же соберут на площадке приземления.
Отметим, мобильный храм включает в себя палатки со специальной небьющейся церковной утварью и прицеп с модулем жизнеобеспечения. Последний состоит из дизель-генератора, холодильника и кондиционера.
В настоящее время в воинских частях ВДВ несут службу 8 православных военных священников. Среди них есть отличники воздушно-десантной подготовки – отец Сергий (Архипов) имеет в своем багаже более 600 парашютных прыжков, а священник архиерей Савва (Щербина) совершил свыше 450 прыжков с парашютом. Подобные учения являются плановыми и проводятся ежегодно.
По данным социально-психологической характеристики молодого пополнения призыва осени 2011г., в ВДВ более чем на 10% увеличилось количество молодых солдат, считающих себя верующими, что составляет сегодня более 90% от их общего числа.
Фото mil.ru     http://top.rbc.ru/society/25/03/2013/850656.shtml


Читать полностью:http://top.rbc.ru/society/25/03/2013/850656.shtml


Прощеное воскресенье с детьми

 Анастасия Абрамова (Крячко)
Прощеное воскресенье – мост к Великому посту
Прощеное воскресение – как мост, ведущий в первую седмицу Великого поста. Для того, чтобы на него вступить, нужно с масленицей расстаться. Тут, в канун или воскресное утро, уместен разговор с детьми о том, что было бы, если бы масленица всегда была и не кончалась.
Фото: OldKat, photosight.ru
Фото: OldKat, photosight.ru
Из диалогов с детьми на занятиях в Семейном центре «Рождество»:
– Как мы на масленичной неделе сладко пили, вкусно ели, весело играли. Кому понравилось?
– Всем.
– Может, кому-то не понравилось?
– Нет…
– Эх, была бы масленица всегда… Пусть всегда будет масленица!..
Но пятилетние дети не особенно ловятся на эту провокацию:
– Нет, немножко очень даже можно. А всегда – нельзя… пожалуй.
– Отчего ж нельзя? Не жизнь – а масленица! Чем плохо?
– А кто ж тогда посуду после блинов мыть будет? Все объедятся – и спать… а посуда? – говорит один мальчик.
– Да, да, вот и некому будет за порядком следить. В грязи зарастем, вот так прямо – по уши. И с дивана-то встать тяжело. Поешь, да поспишь, поешь, да поспишь, – фантазируют.
– Или растолстеешь, в дверь не влезешь, – озабоченно девочки подхватывают. – Будешь тако-о-ой толстый. Вширь будешь расти.
– А куда надо?
– Надо-то – вверх.
Замечательный православный педагог ХХ века София Куломзина предлагает такой ход, очень уместный в продолжение разговора о том, почему бы масленице не быть всегда. Она говорит о том, что очень важно сделать с детьми открытие, что человеку не всегда полезно делать то, что хочется. А иногда бывает полезно делать то, чего не хочется. И на конкретных примерах дети активно включаются, чтобы это обсудить.
На занятие просим принести на эту тему рисунки, чтобы вместе потом обсудить. Что на рисунках? Вот на столе в комнате – апельсин, к нему протянута рука девочки. Автор комментирует:
– Очень хочется апельсин. Вот, думаю, возьму и весь как съем!
Дети:
– Апельсин – полезный. Там витамины. Ну и съешь.
– Да как это – съешь? Я и хочу съесть. А с Васькой не хочу делиться. Апельсин-то один. А Васька его пока не увидел.
– Тогда не ешь. Это неполезно будет. Витамины, витамины… А жадиной вырастешь…
– Ну, вот я и нарисовала, как не полезно одной апельсин, без Васи, есть.
На другом рисунке – мальчик завис над большим широким диваном. Диван – во весь лист. Мальчик, как мячик над ним.
– Это я не завис. Это я на диване прыгать люблю. Дай, думаю, попрыгаю на диване, пока мамы нет.
– Ой, и я прыгать на кровать люблю.
– И я! У нас уже одна ножка сломалась. Не у меня – у тахты. Это диван такой. Мы все там попрыгали – и вот…
– Да, а прыгать полезно. Даже специально некоторые прыгают – как спорт. На батуте. А на диване – не полезно. Он сломается. Всем влетит. Папе работа – чинить.
– Нет, я не потому нарисовал. Я прыгаю, а мама в соседней комнате Катьку спать укладывает. А я на зло прыгаю… Ну, не знаю почему на зло. Так. Она не засыпает.
– Больше не прыгай тогда. Таким злым вырастешь… эгоистом.
– Нет, я понял уже кем. Врединой, врединой. Прыгаешь, прыгаешь… и допрыгаешься.
Вот затем и пост в нашей жизни, чтобы учиться расти человеком. Как говорит митрополит Антоний Сурожский о правилах поста:
«Они рассчитаны на то, чтобы помочь нам стряхнуть расслабленность и потворство своим слабостям, пробудить в нас чуткость и бодрость, не дать нам закоснеть в нашей приземленности, которая мешает нам воспарить к Богу».
Надо-то вверх.
Вообще, само слово «пост» после всех забав и поединков масленичной недели, задорного, дружеского бойцовского духа, очень хорошо прояснить детям в контексте образа часового, который встает на пост. Часовой встает на пост, чтобы не пропустить непрошеных гостей к тому, что он призван охранять. И мы как воины Христовы призваны быть начеку. Стоять на посту.
Что у нас за спиной? За спиной у нас все, что нам дорого, все, что мы готовы охранять. Что это дорогое? Добрые отношения в семье. Любовь. Радость игр и общения. Здоровье. Хорошее настроение. Совестливость. Молитва и вера… От чего охранять? От расхищения. От всяких непрошеных гостей: от раздора, от ссоры, от хитрости, от вранья, вредности, от потакания слабостям, от чревоугодия… И вот это все наши враги. Нам с ними надо побороться, быть внимательным, наблюдать себя, и как часовой на посту давать им отпор.
Пост – это время, когда мы должны не дремать, вслушаться в голос своей совести, как в голос Бога, и приобщиться достойно Его Святых даров. А это значит –
«примириться с теми, с кем мы в раздоре; мы должны остановиться на помышлениях нашего ума и сердца, обличающих нас в измене Богу и в неверности людям – и сделать что-то в этом направлении; мы должны примириться с Богом Живым, дабы не оказалось, что Он умирал за нас напрасно» (митрополит Антоний Сурожский).
В Прощеное воскресение доедаются последние блины, заканчивается блинная трапеза.
Фото: Pretty1, photosight.ru
Фото: Pretty1, photosight.ru
Как пишет в воспоминаниях о своем детстве Иван Шмелев в книге «Лето Господне», блины в этот день раздавались убогим, «убогие блины» пеклись. В современной семье вряд ли это возможно. Но вся масленичная неделя может быть таким одариванием, щедростью, милостыней – через традицию гостеприимства, визитов со своим угощением к тем, у кого стол обычно не изобилен.
А в Прощеное воскресение домашняя трапеза, когда вся семья собирается за столом, сопровождается словом взрослого о том, что сегодня вечером в храме будет совершаться чин прощения и напомнить, что это такое. Да и само масленичное гуляние накануне Прощеного дня обычно заканчивается дружеским обниманием и испрашиванием прощения друг у друга.
Дети всегда обращают на это внимание. И искренне подражают взрослым. Домашний же чин прощения до сих пор принят в верующих семьях. Взрослые обращаются к детям, а дети – к родителям, а потом все вместе идут к старшему поколению семьи. И во многих благочестивых семьях по-прежнему, как это было и раньше, перед старшим поколением семьи мама, папа, дети встают на колени, испрашивая прощения и благословения.
http://www.pravmir.ru/proshhenoe-voskresene-s-detmi/

Протопресвитер Александр Шмеман: Простить = не сердиться?

 
Более тридцати лет – с 1953 года почти до своей кончины в 1983 году – отец Александр Шмеман еженедельно выступал в эфире «Радио Свобода». Его беседы были посвящены самому главному, центральному в христианской вере – отношениям Бога и человека, мира и Церкви, веры и культуры, свободы и ответственности.
В этом году портал «Православие и мир» совместно с издательством ПСТГУ предлагают вам вновь окунуться в атмосферу тех лет, когда сквозь глушение и помехи слушатели в СССР неделю за неделей включали свои приемники, чтобы услышать эти возвращающие к вере беседы. Неделю за неделей, одно за другим литургические события Великого поста – вплоть до Светлого Воскресения Христова.
Беседа «Приступая к подвигу» посвящена теме истинной сущности прощения.

Приступая к подвигу


Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф. 6:14–15). Эти слова Христа слышим мы в канун Великого поста. Ими призывает нас Церковь начать подвиг самоуглубления, внутреннего очищения, покаяния, возврата к Богу.
Эти слова о прощении мы слышали столько раз, что как бы оглохли к ним. Но вот стоит только на секунду вдуматься, вслушаться, стряхнуть с себя внутреннюю к ним привычку, как они снова поражают нас, ударяют прямо в сердце и совесть, становясь устрашающими. Ибо здесь необычайно просто и при этом неумолимо сказано, что от нашего прощения всецело зависит и прощение нас Богом. Если не простим мы — не простит нас Бог. И тогда ненужным и бессмысленным становится все остальное — молитвы, посещение храмов, отвлеченные размышления о Боге и жизни, или, иными словами, сама религия.
А если так, то первое, о чем следует задуматься в дни, когда к такой вдумчивой самопроверке призывает нас Сам Бог, — это о прощении. «Прощение» — такое простое как будто слово. Все здесь, казалось бы, так ясно: простить — значит больше не сердиться, не желать отомстить, «ничего не иметь», как мы часто говорим, против другого. Но стоит опять немного подумать, и окажется, что можно всего этого достичь — не сердиться, не желать отомстить, не жить обидой и т. д. — и все же не простить, как призывает к этому Христос. В чем же тут дело? В чем истинная сущность прощения?
Заметим для начала, что все внутренние состояния, которые я только что перечислил и в которых мы обычно видим прощение, определяются нами в отрицательных выражениях, через не — не сердиться, не хранить обиды в сердце и пр. Но в том-то и дело, что даже тысяча отрицаний не даст хотя бы одного утверждения. Или, иными словами, отсутствие одного еще не означает присутствия другого. Отсутствие ненависти не есть любовь, как и отсутствие гнева не есть примирение. Разве не знаем мы на страшном и горьком опыте собственной жизни, что равнодушие, например, может быть страшнее вражды и ненависти?
Апостол Павел начал с того, что возненавидел Христа и боролся с Ним. И вот сама эта ненависть, которая на деле была порождена слепотой и блужданием впотьмах, обернулась в нем такой верой, такой любовью ко Христу, что они до сих пор обжигают нас словами его посланий. Но сколько было тогда и таких, кто, не испытывая ненависти к Христу, были, тем не менее, заняты лишь собой и попросту не заметили Его, а если и заметили, то отвернулись. В Пилате, который предал Христа на распятие, не было ни ненависти, ни мстительности, ни обиды, но лишь безмерное равнодушие.
Но как часто именно равнодушие, именно внутреннее отчуждение выдается нами за прощение! Как много в нашем языке слов и выражений, кажущихся безобидными, но являющих, если вдуматься, страшную сущность такого псевдопрощения. «С него взятки гладки, — говорим мы про кого-нибудь. — На нем можно поставить крест, на него можно махнуть рукой, на него даже сердиться не стоит» — и т. д., и т. д. Или еще так: «Я вас прощаю, но никакого дела с вами иметь не желаю. Я вычеркнул вас из своей жизни».
Но разве это то прощение, о котором говорит, к которому призывает нас Христос? Разве к такому равнодушию, вычеркиванию из жизни, отсечению призваны мы? Нет, конечно. И даже можно сказать больше: пока есть гнев — есть еще надежда. Даже ослепленный гневом, я все еще принимаю человека всерьез, он все еще существует для меня, и потому сам гнев может быть претворен в примирение, воссоединение и обновление. Но где начинается равнодушие, там воцаряется смерть. Ад — это равнодушие всех ко всем, уход каждого в себя и тем самым — в страшное одиночество духовной смерти. Поэтому нужно со всей твердостью сказать: прощение от равнодушия и презрения — уже не прощение, а карикатура на него.
Настоящее прощение есть прежде всего приятие человека до конца и всерьез, возврат к той глубине, на которой познается единственность и потому неповторимая ценность каждого человека как Божия творения, как носителя образа Божия, за кого умер на Кресте Сам Христос. Настоящее прощение — в том, чтобы увидеть человека таким, как видит и любит его Бог.
«Всякий из нас за все перед всеми виноват» , — сказал Достоевский. Всякий из нас, увы, повинен прежде всего в том страшном равнодушии всех ко всем, которое превращает всю жизнь, весь мiр в одиночество, вражду, недоверие, страх. И этому смерть несущему равнодушию как раз и противостоит преодолевающее и побеждающее его прощение. И потому оно — всегда от Бога, ибо Бог прощает нас не оттого, что «с нас взятки гладки», не оттого, что Он махнул на нас рукой, а оттого, что Бог есть любовь (1 Ин. 4:8) и ничто не может любовь эту разрушить, она же, напротив, может победить, воссоздать, обновить и воскресить собою все. И только когда узнали мы эту обращенную на нас, на меня, на каждого всепрощающую любовь Божию, рождается и в нашем сердце чудо всех чудес — прощение. И каким светом, каким небесным счастьем загорается тогда наша жизнь!
Публикуемые проповеди представляет слушателю сохранившиеся и отреставрированные записи бесед о. Александра из архивов «Радио Свобода». Они содержатся в вышедших параллельно в печатном виде и на аудиодисках «Беседах о. Александра Шмемана», подготовленных к изданию в России издательством ПСТГУ.

Приобрести издание можно в «Православном Слове на Пятницкой»
http://www.pravmir.ru/protopresviter-aleksandr-shmeman-proshhenie-ot-ne-serzhus-do-lyublyu-1-audio/

Дед да баба художника Леонида Баранова


 
 Людмила Ермакова
Герои картин художника Леонида Баранова — деревенские старички. Все его искусство родом из детства, из деревни Бобылево, где он жил у бабушки Марии Егоровны до армии. Представляем вашему вниманию статью Людмилы Ермаковой из журнала «Родина» о творчестве художника.
А дальше почти как в сказке. Утром они ели, правда, не кашу с молоком, а тюрю, яйца вкрутую с черным хлебом. Потом, выглянув в окно, порадовались первому снежку. Сделали нехитрые дела по дому, перекинулись в «дурочка». Дед зашел по делам к соседу, а тот сидит за столом с початой бутылкой водки в глубоких раздумьях то ли о пережитом, то ли о дне нынешнем. Выпили за компанию, потолковали о том, о сем и, вспомнив молодость, решили силой помериться, устроив стариковский армрестлинг, где нет ни побежденных, ни победителей, а только хорошее настроение.

А бабка, накинув коричневую фуфайку, вышла за ворота, чтобы у соседки спичек одолжить. Оглядела улицу, куда это дед так надолго запропастился?
Так и идет картина за картиной, сюжет за сюжетом из нехитрой деревенской жизни дедов да бабок. Некоторые старики, созданные воображением художника, явно зовутся среди односельчан чудаками. Вот один из них на дерево залез и, раскинув руки, пытается как птица взлететь. Бабка еле удерживает своего неугомонного супруга, чтобы не свалился. Другой старик с белой бородищей катит по деревне огромное колесо от косилки.

«Куда катишь, дед?» — спрашивают его. «Не с горы, не в гору, так, для разговору», — отшучивается тот.

А, может, это и не чудачество вовсе, задумается кто-то. Может, колесо это не обыкновенное, а историческое. И толкает старичок колесо своей жизни, размышляя, для чего живем? Куда катим?
А кто-то подумает, глядя на эти сюжеты, что старики-чудаки просто в детство впали. Не случайно ДЕДский мир так близко стоит от ДЕТского.
Художника Леонида Баранова не спутаешь ни с кем. Можно совсем не разбираться в живописи, ничего не знать ни о манере письма, ни о характерных приемах и мазках или цветовой гамме. А узнаешь художника по милым старикам и старушкам, симпатичным деревенским чудакам, населяющим его полотна.
Я видела одну его картину в доме коллеги-журналиста, другую — в гостиной иностранного дипломата. У первого искусство художника оживило воспоминания о простых деревенских радостях своего детства, для второго живописные старики Леонида Баранова стали олицетворением нашей родины, загадочной русской души. А кто-то видит секрет популярности его картин и героев в том, что старики на полотнах Баранова не вызывают жалости или вины, как часто бывает в жизни, а рождают в зрителях чувство светлой грусти и доброты.

Это от того, считает сам художник, что его старики и старушки живут не в многомиллионных мегаполисах, а в деревне. Многие из них еще и на гармошке играют. И душа у этих людей тоже, как гармошка, нараспашку, бесхитростная, любящая. Городские же старики как будто корней лишены, а они у нас у всех на земле. Пожилые люди в больших городах, даже еще полные сил, как будто доживают.
Кто становится прототипами его стариков и старушек? Может, его родные бабушка и дед? — часто задают вопрос художнику.
Но типажи, оказывается, собирательные, ни с кого в жизни не срисованные. Хотя искусство Леонида Баранова родом действительно из детства. Художником часто движет главное впечатление его жизни.
А для Леонида — это деревня Бобылево, что стоит среди березовых лесов и болот за городом Шадринском в Курганской области. В деревне только одна улица, на конце которой, у самой рощи, и стоял дом его бабушки Марии Егоровны.

По утрам, как герои его картин, она ломала горбушку хлеба на кусочки, заливала молоком или квасом, вот и весь ее завтрак. Зато внукам, поставив с вечера квашню, пекла тонюсенькие блинчики или «картовные» шаньги. Да все это подавалось на стол с парным молоком и своим медом. После погибшего на фронте мужа сама научилась управляться с пасекой.
Все в этих детских воспоминаниях налюблено, пронизано светом и теплом. Мария Егоровна никогда не сердилась на внучат, не наказывала, все прощала.

В этом бабушкином земном раю Леонид прожил до ухода в армию. А потом началась другая жизнь.
Совсем недавно художник Баранов, уже после смерти Марии Егоровны, побывал в Бобылево. Единственная, но когда-то широкая деревенская улица из мира детства поросла травой, превратившись в узенькую тропочку. Усадьбы бабушки уже нет, но деревня еще жива как раз стариками и старухами, доживающими здесь свой век.
Правда, на дом своего детства Леонид Баранов может по-прежнему любоваться каждый день: на стене его городской квартиры висит вытканный руками матери красочный ковер, который она назвала «Мой родительский дом».
Маме художника Нине Андреевне пошел девятый десяток. В каких только рукоделиях и ремеслах она себя не пробовала, а вот рисовать стала лет десять назад.
У стариков сон короткий. Встанет Нина Андреевна затемно, часов в пять, разложит краски (палитру так и не признала) и начинает творить: строгие уральские пейзажи, веселые деревенские домики, натюрморты, много-много цветов. Правда, летом она не только цветы рисует, но и выращивает в своем садике за городом.
Как иногда хочется Леониду пройтись по работам матери рукой опытного профессионала. Но сам себя вовремя останавливает. Старики, как и дети, душой рисуют, у них свои инструменты, свое видение. В силу возраста, все дальше уходя от нашей повседневной суеты, они все ближе к вечным ценностям человека. Может, поэтому на лицах стариков, любимых художником Барановым, разлит такой покой и умиротворение.

Одна из самых известных работ художника — старичок-домовичок с босыми ногами, что сидит на фоне обшарпанной, в разводах времени стены, в руках алюминиевая миска, кусок хлеба, а на лице доброта и покой. После каждой выставки эта работа всегда находит покупателя. И Баранов вновь берется за кисть, воссоздает, стараясь не повторяться, своего домовичка, чтобы никогда не покидал мастерскую художника согревающий душу образ вечного человека.
Людмила Ермакова, журнал Родина












http://www.pravmir.ru/zhili-byli-ded-da-baba/

Патриарх Гермоген: между политикой и миссией

Самое главное — это то, как человек стоит перед Богом. От этого зависит и жизнь каждого в отдельности, и жизнь всего общества. Но стояние перед Богом означает и отношение к Его Церкви. «Кому Церковь не мать, тому Бог не Отец», говорит Предание.Святые Патриарх Гермоген и Патриарх Тихон — два великих святых, которые всю свою жизнь посвятили, а лучше сказать, пожертвовали Богу и Церкви. В их подвиге много схожего. Оба были просветителями. Оба были миссионерами.

Патриарх Гермоген был священником в Казани, только что присоединенной к России, проповедовал Евангелие среди татар — мусульман, и его опыт очень важен для нас. Патриарх Тихон вел огромную миссионерскую работу в Северной Америке, что не менее важно для нас сегодня.Условия их служения сильно отличаются. Польская римо-католическая интервенция, с которой должен был бороться Патриарх Гермоген, носила не столько политический или национальный характер, сколько религиозный – речь шла о том, сохранится ли Православие на Руси, или Русь станет католической?Если бы польский королевич Владислав согласился принять православное христианство и сохранить Православие в стране, то Патриарх Гермоген готов был признать его правителем, у него не было бы оснований противиться.

Власть и политические системы временны, а Царство Божие вневременно и бесценно, поэтому изменять Церкви Христовой и христианской вере абсолютно не допустимо. Это была принципиальная позиция Патриарха Гермогена.Известно, что Святейший Патриарх Тихон предал анафеме тех, кто развязал братоубийственную войну, но не дал благословения Белой армии. Кого и на что было ему там благословлять?Взглянем на переворот 1917 г. Нужно вспомнить, что когда произошла февральская революция, сменилась политическая система, и к власти прорвались агрессивные, и, как оказалось, неспособные удержать власть нувориши — новые богатые, сейчас подобных алчных дельцов называют новыми русскими.

Подобных дельцов английский публицист XIX в. Т. Дж. Даннинг метко охарактеризовал: «Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли, как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10%, и капитал согласен на всякое применение, при 20% он становится оживленным, при 50% положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы».

Этот класс, добившись свержения законной монархической власти, попытался устроить какую-то демократию по западному образцу, но добился лишь развала экономики, разложения армии, которая до этого в целом победоносно сражалась в Европе. 1917 год должен был ознаменоваться победоносным завершением войны с Германией и Австрией. Поэтому эти деятели стремились поскорее совершить революцию, ведь если бы война окончилась победой, то, поскольку победителей не судят, совершить переворот было бы невозможно.Именно Временное правительство отделило Церковь от образования и отняло у Церкви церковно-приходские школы, которые создавались по инициативе Церкви и на ее средства.

Началась активная информационная кампания против Церкви и против армии. Александр Блок в поэме «Двенадцать» задавал вполне злободневный вопрос: «Что нынче невеселый, товарищ поп?» Оскорбить, унизить священника стало делом обычным. Но в то время и офицером быть стало просто опасно: на человека носящего мундир, также как и на нашей памяти, в девяностые годы, набрасывались и учиняли кровавые расправы.Опираться на ложные идеалы Временного правительства было невозможно, Белое движение не создало никакой положительной, значительной в глазах народа идеи. Бороться за «Россию единую и неделимую»? Но за чуждую политическую идею простой труженик бороться не будет. Бороться можно только за высокий идеал: Святую Русь, за Православную Россию. Но провозглашать религиозную идею и возвращаться к монархии не хотели сами белые. Например, генерал Корнилов говорил, что Романовы «вернутся на престол только через мой труп».

Деникин выступал за Учредительное собрание. Мужик, который пашет землю, не интересуется, кто сидит в Учредительном собрании. Царь — это понятно. Православные Государи собрали империю, они служили народу – а что такое Учредительное собрание? Русский человек видел в тылу белых армий нуворишей, их характерными чертами были наглость, расточительность и трусость. Кстати, тогда никакой буржуйский сынок в армии не служил, да и сейчас отмазываются.Современник тех грозных событий, полковник фон Рупах, осмысливая события, свидетелем которых он был, писал: «Главнокомандующего генерала Деникина резко осуждали за неумение уберечь армию от развала и еще более за ужасающую разруху тыла. Говорили, что он слаб, что его надо сменить.

Но что мог бы сделать один человек, даже с железной волей и самой непреклонной решимостью, с беспринципным и безыдейным человеческим стадом, равнодушным ко всему, кроме собственного благополучия. Даже ветхозаветный пророк не сумел бы зажечь благородным и высоким порывом сердца людей, плативших по шесть тысяч рублей за бутылку шампанского и распивавших ее в обществе накрашенных девиц в те самые минуты, когда в предсмертной агонии умирало то святое дело, которое они же называли «освобождением опозоренной родины».Патриарх Гермоген находился в других условиях. Речь шла не о смене политического строя, а об измене вере. Конечно, этого он благословить не мог, напротив он благословил народ проливать свою кровь и стоять за веру на смерть. К Патриарху ворвались бояре требовать признания власти польских католиков.

Он мог признать власть иностранцев, но не мог признать власть иноверцев. На его твердое «нет», боярин Салтыков выхватил нож и замахнулся на Патриарха. Но святой старец бестрепетно осенил себя крестным знамением и сказал: «Крест честный против твоего окаянного ножа. А ты будь проклят от нас в сем веке и в будущем»! Весь облик Патриарха был настолько величественным, эти слова были произнесены настолько бестрепетно и властно, что этому головорезу стало страшно и он бросился ему в ноги, прося снять проклятие.Один Патриарх вмешивался в политику более активно, дугой менее активно, потому что во время Патриарха Гермогена нашлись Минин и Пожарский, которые перед Казанской иконой собрали русский народ, а во времена Патриарха Тихона подобных Минину и Пожарскому не нашлось.В 1917 году все, кто не верил во Христа, тащили Россию в пропасть.

Коммунист, который не верил в Бога и осквернял святыни, после чего был готов на самые гнусные злодеяния, и буржуй, просаживающий бешенные деньги в кабаке — это объективные враги русского народа, причем многие, хотя и принадлежали к нему, не считали его своим.Почему Патриарха Гермогена слушали, и народ, и боярин Салтыков, а Патриарха Тихона не слушали, ни народ, ни те же коммунисты, которых он проклял? Суть ответа на этот вопрос в 1612 году, в 1917 году и сегодня, в 2012 году — одна и та же – отношение ко Христу, верит ли человек в Бога, или нет? Среди белых воинов было много достойных людей, и среди коммунистов были жертвенные и честные люди. Но самое главное — это христианская вера.

Если она есть, то Господь наш Иисус Христос поможет, и не будет ничего невозможного. Если же ее нет, то никакой воин, самый смелый, самый самоотверженный, самый сильный без Бога ничего сделать не может.В XVII веке слова Патриарха Гермогена были для русских христиан призывом к действию, а в 1917 году слова Патриарха Тихона такой силы не имели не потому, что были бессильными, а потому, что сердца стали бесплодными.Грандиозный промышленный скачек в России, который она совершала накануне Первой мировой войны, когда Россия уверенно выходила на мировой уровень, сделал бы ее самой главной, самой сильной империей на земле. Она бы занимала то же место, которое сейчас занимает Америка. Враги России этого допустить не могли. Их союзниками стали сами русские, утратившие веру в Бога, в первую очередь политическая, экономическая и интеллектуальная элита. Буржуазия, которая получала колоссальные состояния мгновенно, при этом ничем не рискуя, оказалась к нему не готова.

Деньги дают огромные возможности, но иметь их – большая ответственность. Скупой рыцарь горделиво говорил:
Что не подвластно мне? как некий демонОтселе править миром я могу;Лишь захочу — воздвигнутся чертоги;В великолепные мои садыСбегутся нимфы резвою толпою;И музы дань свою мне принесут,И вольный гений мне поработится,И добродетель и бессонный трудСмиренно будут ждать моей награды.Я свистну, и ко мне послушно, робкоВползет окровавленное злодейство,И руку будет мне лизать, и в очиСмотреть, в них знак моей читая воли.

Хочешь купить это — покупай, хочешь сделать то – делай, все, что ты хочешь. Если же кто-то встает у тебя на пути – «окровавленное злодейство» к твоим услугам. Но в средневековье такой скупой рыцарь был скорее исключением, а в ХХ веке их стало много. Деньги дают власть, но оказалось, что такая власть деморализовала тех, кто без усилий делал бешенные деньги. Потеряв веру, новые русские потеряли доверие народа, из которого, может быть, они и вышли, но не считали его своим, поэтому народ ненавидел тех, кто безжалостно грабил его. Потому народ так легко откликнулся на лозунг: «Грабь награбленное», что грабители были вокруг него.

Сегодня говорят о возрождении экономики, о создании среднего класса. Средний класс это и есть буржуазия, ведь буржуа — это просто горожанин. Буржуазия, которую, по сути, хотят возродить, это само по себе ни хорошо, ни плохо – все зависит от отношения каждого человека ко Христу. И от того, сможем ли мы воспитать сегодня средний класс на основе христианской веры, и не просто веры, а веры церковной, зависит наше будущее, будет ли оно христианским, или будет таким, как в 1917 году, то есть его может вообще не быть.Снова обратимся к свидетельствам, которые оставил полковник фон Рупах.

«И не народ-сфинкс, а вековая накипь на нем, наша общественность, была причиной того пренебрежения и даже презрения, с которым относились к русским не только другие народы, но и все то лучшее, что дала сама нация в лице своих мыслителей, писателей и передовых людей.Она же, эта наша общественность, заставляла и самого великого Пушкина скорбеть о том, что, обладая умом и талантом, он родился в России и русским. «Я, – пишет он, – презираю свой народ с головы до ног, но мне досадно, если иностранцы разделяют со мной это чувство».

Про нее лучший русский сатирик Салтыков-Щедрин сказал: «Спросите русского, что есть истина, он вам ответит: „распивочно и на вынос»». Устами Свидригайлова Достоевский характеризует ее так: «Русский человек мерзавец своей души и подлец своего отечества».В XVII веке в ведущем слое страны нашлись самоотверженные, жертвенные люди, которые восприняли призывы Патриарха Гермогена и были готовы служить Родине, вере и Церкви, а в XX таких людей не нашлось, вернее не они определяли принятие решений и влияли на развитие событий. «Не народ-сфинкс, а вековая накипь на нем, наша общественность», ее безверие, алчность и разврат были причиной того, что Россия была сбита со своего исторического пути, что было поругано то, что составляет нравственное сокровище русского народа, и ему пришлось пережить тяжелейшие испытания, которые, к сожалению, еще не закончены.

Святые Патриархи Гермоген и Тихон самоотверженно служили своему народу, Православной вере и Церкви. За верность своим идеалам, претерпев множество страданий и мук, они отдали свои жизни.Вот почему для нас столь важно почитание памяти таких великих святых, как Патриархи Тихон и Гермоген.
http://www.pravmir.ru/patriarx-germogen-mezhdu-politikoj-i-missiej/